Чушь

Непроглядная тьма окружила меня, вонзилась, словно скальпель неумелого хирурга, порождая тупую боль и непонятный, необъяснимый страх. Прожектора, лязг оружия, шум двигателя и русская речь — все смешалось в единый неразборчивый ком и резко затихло там, на отдалении. Дождь, мелкий противный, и возникший из ниоткуда холод. Мы в лесу, на плече автомат. Десять или пятнадцать человек, пробираемся через поросль. Треск сучьев, там впереди враг. Я не знаю кто он, откуда и когда начнётся бой. Мгновение ожидания выстрела с той стороны натягивается как струна. Что же там в темноте? Кто там?

Начинает светать и впереди проглядывают силуэты. Падаю на землю, то ли по необъяснимой привычке, то ли из-за страха. Вот он, вижу, жму на курок. Звук автоматной очереди нарушает тишину и прорывает воздух вокруг, словно невидимый пузырь, что скопился вокруг меня. Затем ещё и ещё. Теперь уже вокруг шум и крики, стреляю почти наугад. Чья-то пуля вгрызается в кору дерева рядом. Это снайпер, не знаю как я понял, но точно. Не в силах противостоять страху начинаю бежать, бежать в сторону, пули свистят над головой.

Картина сменяется и, вот, я уже за деревом, плотно прижавшись к нему спиной. Вжимаясь в кору все сильнее, словно пытаясь слиться с многолетним стволом, я весь превращаюсь в слух. Где он? Где снайпер, где наши? Вижу одного, бежит ко мне, не помню имени, но точно наш, такая же форма. Видит меня, успевает улыбнуться. Мгновение, и пуля у него в плече, а может в сердце, падает. Ещё сильнее вжимаюсь в дерево, затем выглядываю и стреляю наугад. Где ты?

Вижу тень, обходит со стороны. Теперь он охотник, а я заяц. Только пусть не сомневается, я смогу дать отпор. Приближается, медленно встаю и вскидываю автомат. Передо мной девушка. Она их, на их стороне, снайпер, но совсем рядом. Пытаюсь выстрелить. Палец налился тяжестью и каждое движение через силу, даю очередь. Мимо, отпрыгнула в сторону, пробирается ближе. Я ищу, ищу глазами, всматриваясь в каждую кочку, приглядываясь к каждому дереву. Она выходит из-за спины. Я ее знаю. Откуда? Кажется, мы вместе учились. В школе? Нет, в институте. Да, в институте и даже одно время встречались. Не вышло! Уже и не помню почему, просто не вышло. Недавно слышал, что замужем, двое детей. Что она здесь делает? Как это может быть?

«Березовый лист выскальзывает из ее руки и падает на землю уже у моих ног, она стоит почти вплотную.-

 -Привет — вот так просто, неожиданно просто, говорит она»

Девушка подходит ближе и раскрывает ладонь. Что в ней зажато? Словно чувствуя мои мысли, она тут же поясняет: «Листок». Березовый лист выскальзывает из ее руки и падает на землю уже у моих ног, она стоит почти вплотную.

— Привет — вот так просто, неожиданно просто, говорит она. Словно и не было тех минут, а может быть, и часов беспричинных перебежек почти на месте.

— Привет — вторю я — Как ты? Откуда?

— Я здесь — коротко отвечает, словно само собой разумеющееся и, видимо, считая нужным пояснить добавляет — давно, уже давно.

Картина вновь сменяется и мы уже у костра. В отсвете пламени ее тело выглядит особенно красивым, на плече наколка. Раньше ее, кажется, не было. Что-то странное, похоже на разбитое сердце, слишком темно, не разобрать. Она протягивает ко мне руки, мы сливаемся в объятиях, поцелуй. Долгий и очень горячий, я вжимаюсь в неё, стараясь почувствовать каждую клетку, каждый кусочек тела. Чувствую ее и свой пульс, сердца бьются вразброд, но я стараюсь подстроиться по ее ритм. Все остальное забыто, ушло, пропало, растворилось во тьме. Только я и она, одни на целой планете, без мысли о завтра.

Потом вижу сон, вижу деда, что давно умер. На нем почему-то каска и форма красной армии. Я знаю, что он служил, но никогда раньше его таким не видел. «Чушь» — повторяет он мне вновь и вновь, потом кричит, прямо в ухо. «Чушь, чушь…». Вижу других солдат, они тоже смотрят с укором. В их взгляде презрение, недовольство и боль. Видимо, я что-то сделал не так, где-то предал их память. Затем больше, среди них офицер, белый, имперский. Стоит не шелохнётся, а глаза так и сверлят. «За красивую жизнь великую Родину продал? Не стыдно?».

Вижу простых людей, за ними дети, их миллионы, идут ко мне вереницей, все из прошлого. Сколько им пришлось пережить, а никто не сдался. Еле ноги передвигают, но каждый руку вперёд протягивает и пальцем на меня кажет. Вот он, предатель, мол, смотрите. И даже те, кто меж собой воевали, кто с гражданской. Они, пусть и по-разному, но все одно за великую страну, а я за самобытность. Стою, смотрю на них, плачу, пытаюсь слова оправдания подобрать, доводы какие-то, да нет против такого ничего и быть не может.

«Вижу других солдат, они тоже смотрят с укором. В их взгляде презрение, недовольство и боль. Видимо, я что-то сделал не так, где-то предал их память»

 На силу проснулся, но не у костра, а в московской квартире. Сон во сне, надо же. К чему бы это? Такое не мне, другим показать. Как вдруг мысль, простая и понятная. С конструкторского бюро не уйду, страну не покину. Пусть даже и вроде как не выгодно выходит, но ведь нормально все. Красивая жизнь по мне лишь тогда, когда всем вместе и здесь, а не в Тулузе. Гражданин мира — бездомный, не свободный, а неприкаянный. А я хоть и в пустой квартире, но не одинок, за моей спиной те миллионы из сна и дед. Они смотрят, я не должен их подвести.